На одном из домов Белгорода скромно висит табличка: «В нашем подъезде живёт участник Великой Отечественной войны Уткина Вера Николаевна». Война для Веры Уткиной началась в 15 лет, когда она, будучи студенткой педучилища, рыла под вражескими бомбами и снарядами окопы, тушила в Ленинграде фашистские зажигалки, спасала детей. В 1943 году Вера Николаевна поступила на службу в эвакуационный госпиталь и прошла всю Великую Отечественную, закончив её в Прибалтике. Затем она отправилась на Дальний Восток, где участвовала в Советско-японской войне. Пройдя блокаду и две войны, она сумела найти своё счастье.
Мы встретились с Верой Николаевной и слушали её воспоминания. Это рассказ человека, который оказался силён и духом, и характером. Вера Уткина говорила о том, что пришлось пережить нашим дедам и прадедам, какой ценой досталась Великая Победа.

Переиначила война
Родилась я в 1925 году под Ленинградом в посёлке Рамушево. 5 октября мне будет 100 лет. Посёлок был городского типа: несколько школ, достаточно много домов. Учителя у нас были настоящие профессионалы, из посёлка Герцен. Но моё детство сложилось не счастливо – рано умерла мама. Мне девять лет было тогда, а всего нас осталось пятеро детей. Самому младшему братику ещё и трёх лет не было. Отец так и не женился, но с нами жила его тётя, помогала с воспитанием.
С первого класса я училась на одни пятёрки. После окончания школы поступила в педагогическое училище в Ленинграде – отличников брали туда без экзаменов. Детей я любила и очень хотела учить ребят, но война всё переиначила.
Первый курс я окончила 20 июня 1941 года, было мне тогда 15 лет. Собралась ехать на каникулы к отцу: купила билеты и 22 июня побежала с утра по магазинам – порадовать гостинцами младших братьев и сестёр. Помню, как увидела толпы людей под уличными громкоговорителями и услышала из них голос Молотова, который объявил о том, что началась война.
Моя поездка отпала сразу же, я побежала в своё училище, где собрались почти все ребята. Старшекурсники сразу в военкоматы пошли, а нам сказали приходить на следующий день - будут нас определять. Всех студентов младших курсов отвезли под Ленинград - копать окопы. Фашистские обстрелы начались сразу же, с первых дней. Там, где мы окопы копали, – ни деревца. Где копаешь, там же и прячешься. Поэтому были среди студентов и погибшие, и раненые.

Добровольная помощь
До войны мы обязательно изучали военное дело. На занятиях нас учили и лангету поставить, и укол сделать, и рану перевязать, а также искусственное дыхание провести и раненого эвакуировать. С оружием тоже мы умели обращаться: винтовку почистить и зарядить, гранату бросить, зажигалку щипцами погасить. Поэтому с первого дня, как вернулись с окопов, начали дежурить в городе. Я дежурила на Васильевском острове. Мы смотрели за светомаскировкой, выходили на крыши и помогали женщинам с детьми в бомбоубежища добраться, ещё подозрительных людей выявляли. Помню, как зажигалки хватали щипцами и кидали в ящики с песком, а те шипели, будто змеи. Иногда, правда, зажигалки и с крыш сбрасывали, если никого не было на дороге.
Ленинградские склады с продовольствием фашисты в первые же дни разбомбили, поэтому нам пайки урезали. Так как мы были военными добровольцами, то нам давали 250 грамм хлеба. Иждивенцам и вовсе по 125 грамм выдавали. Нас ещё прикрепили к ПВО, и там супами изредка подкармливали. Супом это назвать трудно – то ли на коре от деревьев сварено, то ли ещё что, но хотя бы горячее. На второй месяц урезали пайки ещё сильнее - тогда начался настоящий голод.

Полная блокада
8 сентября 1941 года Ленинград оказался в полной блокаде. В августе и сентябре было ещё терпимо, потому как холода не начинались, а в октябре морозы ударили. К тому же не было ни электричества, ни тепла, ни воды. Начался страшный голод, и морозы ещё добавили свою лепту. Тогда и начали мы спасать малышей. Родители первыми умирали, потому как свой паёк отдавали детям. Мы ходили по домам, искали выживших ребят и отправляли их на эвакуацию. Мои две тёти умерли: одна в ноябре, а другая в декабре. У одной двое детей остались – шести и восьми лет. Я им от своего пайка отщипывала и приносила, но больше всего дети просили пить.
Воды не было, её приходилось носить из Невы. Мы обвешивались фляжками, набирали воду в реке – в первую очередь по одному глотку давали пить детям. Поначалу мы плакали, когда детей видели, потом нам запретили расстраиваться, да мы и сами уже не могли. Помню, как напоишь ребёнка, погладишь, а он прижимается к тебе. Детей мы много спасли – хватило наших сил вплоть до февраля 1943-го.

«Хотим громить врага!»
В 1943 году начали открывать ледовые дороги, по которым стали эвакуировать детей и обессиленных взрослых. Мы с двоюродной сестрой Шурой к тому моменту уже не могли подниматься на этажи, на крышу – ноги опухли, отказывали. Когда мы и вовсе стали сознание терять, то нас вместе с детьми повезли по Дороге жизни. Как везли - даже не помню. Нас обстреливали, какие-то машины тонули, но я была без сознания. Помню только, как потом нас погрузили в поезд и отправили подальше от фронта. Эвакуационный поезд фашисты бомбили, но вагон, в котором были мы с сестрой, слава Богу, уцелел. В Москву, куда нас направляли, не довезли – на станции Удомля как умирающих сняли с поезда и оставили в госпитале. Хорошо, что он оказался как раз рядом с железной дорогой.
Мы с сестрой выжили и за месяц на ноги встали. Начальник госпиталя очень сильно помог нам. Он после рассказывал: «Я боялся мимо вас пройти, думал, дыхну, и вы испаритесь». Мы же, как только окрепли, сразу рапорт этому начальнику госпиталя: «Хотим громить врага!» Нам не отказали и включили медсёстрами в состав эвакогоспиталя.

До самой Риги и дальше
Так я и стала служить медсестрой в эвакогоспитале Первой ударной армии Прибалтийского фронта. Сражались мы на Курляндском направлении, а Великую Отечественную войну закончили в Риге. Служба была тяжёлой и очень нервной. Легкораненых мы подлечивали, и они снова отправлялись на фронт, а тяжелораненых – в тыл. Мы и уколы делали, и перевязывали бойцов, и ухаживали за ними. Кроме этого, и полы мыли, и бинты стирали, ещё и поезда санитарные разгружали. В общем, и за медсестру, и за нянечку, и за фельдшера. Когда бои шли сильные - за Ленинград, за Невский пятачок, за Старую Руссу – много поступало раненых. В то время крепкие морозы стояли, поэтому многие бойцы были с обморожениями и гангренами. Это страшно, так как раньше сильных лекарств не было. Если делали врачи ампутацию, то бойцы выживали, но если гангрена выше пошла, то солдат был обречён на смерть. Таких помещали подальше от палат, потому как они очень кричали.
Как-то на наш госпиталь в Латвии напали «Лесные братья» (неофициальное наименование вооружённых националистических формирований, действовавших в 1940–1950-е годы на территории Прибалтики. – Прим. ред.). Здание напоминало дворец, до войны в нём жил какой-то зажиточный бюргер. Мы спасли почти всех раненых, за что нас наградили орденами Славы.
День Победы был для нас как сумасшествие. Кто из чего мог – стрелял в воздух. Плакали и смеялись, радовались и печалились одновременно. У каждого были потери. Но мы даже не успели полностью Победой насладиться, как нас отправили на Дальний Восток на войну с Японией. Вот так я и оказалась в Маньчжурии до осени 1945 года.
Эту войну я тоже запомнила, потому что нам привозили не только раненых, но и искалеченных - японцы издевались над солдатами. Именно в Маньчжурии случилось у меня самое хорошее – там я познакомилась со своим мужем Григорием Кузьмичом Фоменко. Как-то привезли нам раненого капитана-артиллериста в бессознательном состоянии, и я его выхаживала. Он потом рассказывал, что, когда очнулся, подумал, будто ангел возле него сидит. Вот так начался у нас роман, вскоре мы и поженились.

День Победы
Мужу предлагали остаться на сверхсрочную, но он не захотел. Съездили мы в Питер, в Москву, а потом приехали в Белгород - а здесь от города не осталось ничего. Но мы решили тут остаться и восстанавливать мирную жизнь. Родились у нас две дочки. Сейчас у меня уже четыре внука, восемь правнуков и два праправнука. К сожалению, муж и одна дочка умерли. Вся остальная семья приедет на 9 Мая в Москву, куда меня пригласили на Парад Победы. Хочу поздравить и белгородцев, и всю нашу большую страну с великим праздником. Сейчас смотрю на нынешнюю молодёжь и понимаю, что они такие же сильные, как были мы, вот почему нас никогда и никому не победить.