— Вячеслав Владимирович, вы уже год работаете в регионе, расскажите о ваших впечатлениях: чего удалось добиться? Какие проблемы вы увидели, когда приехали в область, удаётся ли их решать?
— Если говорить о том, чего удалось добиться, – надеюсь, это видно. Всё, что делает областная власть, – она делает для человека. Я говорю не как чиновник регионального уровня, а как человек, которому президент Владимир Владимирович Путин дал соответствующее поручение, и я приехал в Белгородскую область. Главная задача, которую он ставит всем губернаторам, в том числе и мне, – улучшение жизни каждого человека, который живёт в регионе.
Регион для меня был не знаком (лишь 10–12 лет назад бывал в Губкине), и первые мои шаги исходили из поручения руководителя страны. Какими были впечатления? Безусловно, Белгородская область – один из самых ярких регионов в стране с большим количеством достижений, образцовый по многим направлениям.
Было видно, что в области много людей, которые живут очень хорошо, с нормальным достатком. В отличие от многих регионов, тут есть чётко сформированный средний класс. Средний класс по-белгородски – это свой дом, машина, участок, комфортная территория проживания, дороги прямо к дому с твёрдым покрытием, стабильная работа. Есть много предприятий, выплачивающих среднюю зарплату сотрудникам и 40, и 50, и 70 тыс. рублей.
Но, конечно же, первая категория жителей, для которых я начал принимать первостепенные меры по улучшению жизни, – это те, кто живёт плохо. Таких людей в регионе достаточное количество, все они разные.
Одна из моих первых встреч – с общественными организациями, которые занимаются проблемами детей-инвалидов, а также взрослых с ограниченными возможностями здоровья, которым живётся совсем непросто. Доходы семей, где есть такие люди, неоднородные. Есть семьи, где дети-инвалиды живут в достатке, а есть такие, где родители еле-еле сводят концы с концами.
Есть проблема многодетных семей. Там тоже доходы разные. Но когда в семье 7–8 детей и работает только папа, сколько денег нужно на 10 человек, чтобы сходить в магазин и приготовить обед на пару дней? Конечно, им живётся непросто. И это мы говорим только о питании. А их нужно одеть, обучить.
Одними из первых ко мне обратились дети войны. В Белгородской области несколько лет назад решили, что из 100 тыс. человек этой категории выплату будут получать 15 тыс., а остальные – нет. Те 85 тыс. детей войны, которые не получали выплату, имели другие социальные пособия по иным показателям. А 15 тыс. – это люди, которым государство не давало ничего.
Но представьте себе человека, которому 80–90 лет, – внутренняя обида ведь всё равно есть… Он спрашивает: «Что я сделал плохого государству, которому отдал 60 лет своей жизни, почему оно жалеет на меня 900 рублей в месяц?» Хотя эта сумма в расчёте на 100 тыс. человек получается весомой.
Много ездил по учреждениям соцсферы, часто подходили технические сотрудники школ, повара из детских садов и говорили: «Вячеслав Владимирович, у меня двое детей, зарплата 9 000 – расскажите, как жить?» Как люди могут жить с таким доходом? Мягко скажем – практически впроголодь. Мы насчитали 55 тыс. человек в бюджетной сфере с такими зарплатами.
Поэтому мои первые шаги были направлены на решение социальных проблем. Необходимо было начать помогать людям, которым тяжелее всего. И в течение 2021 года мы это делали и продолжаем сейчас. С точки зрения охвата самым ёмким было решение проблемы с выплатами для детей войны. С сентября 2021-го мы начали выплачивать их абсолютно всем людям из этой категории, причём они получили всю сумму за год. На сегодня этой проблемы у нас просто нет.
Вы же знаете, что один из главных запросов современного человека – запрос на справедливость. И мне кажется, мы этим решением помогли не 100 тыс. жителей, а 100 тыс. семей. Ведь чувство обиды, конечно же, перекладывалось на всю семью. Мне кажется, это был правильный шаг.
Далее – с 1 октября 2021 года мы на 20 % подняли фонд оплаты труда 55 тыс. человек в культуре, спорте, соцзащите, образовании. Это те самые бюджетники, о которых я говорил. Мы подняли не оклады, а именно фонд оплаты. Если учесть, что с 1 января 2022 года мы в рамках индексации ещё на 4 % поднимем им зарплаты, получается, что оплата их труда вырастет почти на 25 %.
Впервые в истории Белгородской области с 2022 года мы запускаем новые важные программы. Например, обеспечение жильём многодетных семей. В проект бюджета будущего года заложили 1 млрд рублей на улучшение жилищных условий для этой категории. Будем строить жилые дома, квартиры и предоставлять их бесплатно.
Также впервые в истории Белгородской области принимаем программу улучшения жилищных условий семей с детьми-инвалидами. Конечно же, и в случае с многодетными, и в случае с такими семьями мы будем определять нуждаемость с точки зрения доходов, наличия жилой площади.
Я привёл несколько примеров первых системных шагов, которые уже сделаны. Для себя я определил – в первую очередь с помощью мы идём к тем, кому хуже всех.
— Этими вопросами уже занимались в регионе раньше?
— Было много направлений, которые решали другие проблемы. Самое главное для меня было то, что регион амбициозный и привык решать значимые вопросы. Важно было публично сформулировать большую задачу, к которой мы будем двигаться. И мы это сделали.
На сегодня валовой региональный продукт (ВРП) Белгородской области порядка 970 млрд рублей. С моей точки зрения и расчётов экономистов, мы можем выйти на удвоение ВРП к 2030 году. Это круто, с учётом всех сложностей в экономике.
Зачем? Чтобы создать больше рабочих мест, чтобы сильный регион стал в два раза сильнее. Чтобы получить дополнительную доходность. Куда это потратить? Если первая цель – стратегическая, то тут формируется тактическая – на улучшение жизни людей, начиная с тех, кому хуже, – то есть идём снизу вверх.
— В тех направлениях, которые вы сейчас назвали, вам нужна поддержка федерального центра? Может, что‑то конкретное и в определённой сфере?
— Конечно, нужна! Сколько бы ни было денег у региона, у федерального центра всё равно их больше. И механизмов, и возможностей. Поэтому я считаю, что мы здесь очень сильно недорабатываем. Часто у своих заместителей, руководителей органов власти вижу некоторую инертность: «Мы всё сами решим, зачем нам ехать в Москву?» С этим категорически не согласен. Поэтому меняю структуру правительства: вместо департаментов формируем отраслевые министерства. Мне нужен статус министра регионального правительства, для того чтобы человек заходил в кабинеты федеральных министерств.
Могу привести пример – комплексное развитие сельских территорий. В 2019 году сельскохозяйственный регион Белгородская область получила по этому направлению ноль рублей, в 2020 году – тоже ноль рублей, и в 2021 году – тоже ноль, потому что защита была в 2020-м. Я спрашиваю: «Почему?» А мой заместитель отвечает: «А у нас всё хорошо».
Покажите, где хорошо, где территории, которым не требуются деньги? В итоге ездил сам, встречался, проговаривал, защищал выделение нам средств. В 2022 году мы защитили 530 млн рублей. Да, это деньги лишь для трёх сёл в Шебекинском и Грайворонском округах. Но это ремонт культурных центров, строительство МФЦ, освещение, водопровод, система водоподготовки. Это всё то, о чём просят люди каждый день. Это то, что называется комфортной жизнью на селе. Да, можно всё делать на свои деньги, но мы будем делать это 50 лет. А если мы используем те механизмы, которые предлагает нам Москва, – этот срок можем в разы сократить.
В этом году мы показали, как это работает. Мы досрочно выполнили программы переселения из ветхого и аварийного жилья. Съездили в Фонд содействия реформированию ЖКХ, договорились, и нам 1,5 млрд с 2022 и 2023 годов отдали сейчас. В итоге мы программу этих лет уже выполняем. То есть не просто обещаем и делаем, а обещаем и делаем вдвое быстрее.
Поэтому Москва – не просто федеральный центр. Он архиважен для нас. Это ресурсные возможности, которые мы используем недостаточно. Поэтому будем эту работу усиливать.
— Нам с вами не обойти тему коронавируса. В конце месяца у вас были специалисты Росздравнадзора из‑за сложной эпидемиологической ситуации. Как вы оцениваете обстановку с коронавирусом на сегодня, что поменялось?
— Есть три основных направления работы. Первое – разорвать цепочки заражений. Второе – улучшить качество медицинского обслуживания. Третье – стабилизировать объёмы поставок кислорода в наши лечебные учреждения.
В феврале мне принесли план создания межмуниципальных центров вакцинации. Говорили, что нужно создать пять пунктов. Замечаю: у нас же 22 муниципальных образования. Отвечают: это рекомендации, и мы должны их выполнить. Тогда я говорю: если мы хотим провести вакцинацию максимально быстро, то как полтора миллиона человек смогут пройти через эти пять пунктов? Поэтому мы создали 76 стационарных и 120 мобильных пунктов вакцинации.
Мы никого не заставляли прививаться: активно убеждали, выстраивали новые формы, приходили домой, на рабочие места, искали тех врачей, которые доходчиво доносят информацию до людей. Было много работы, и она дала результат.
Что нам дала вакцинация? Если помните, в июле во многих регионах «загорелось», и пошёл рост заболеваемости. В Белгородской области этого не было. Мы прошли тот период очень спокойно. В сентябре, когда огромное количество людей вернулись с отдыха, дети пошли в школу, у нас через две недели с этого момента начался рост. Если в феврале у нас было развёрнуто 700–800 коек с кислородом, то на сегодняшний день – 3 606. Плюс мы разворачиваем ещё 850 коек, которые к середине декабря будут подключены к кислороду. Также мы строим два больших инфекционных центра в Белгороде и Старом Осколе.
Мы понимаем, что сейчас 900 тысяч человек вакцинировались. Это много, и люди спрашивают, а почему же тогда болеют? Да, есть 900 тысяч привитых, а ещё 600 тысяч не привиты. Вы представляете, если эти 600 тысяч заболеют? Разве легче от того, что 900 тысяч вакцинированы? Конечно, нет. Поэтому для меня важно не количество привитых, а количество не привитых. И оно меня пугает.
Мы увеличили объём затрат из областного бюджета на лекарственное обеспечение. Из бюджетов всех уровней — федерального, ОМС, областного – на ковид потратили уже 5 млрд рублей.
Да, к нам приезжал Росздравнадзор. Но я обращался в Министерство здравоохранения и бесконечно им благодарен. С начала июля они присылают к нам специалистов, приезжал главный инфекционист страны. Мы постоянно советуемся.
Мы увидели, что нам катастрофически не хватает специалистов среднего звена. Перестроили программу высшего и среднего образования, чтобы уже весной к нам пришли 450 человек в отрасль – сейчас нам не хватает 720 человек. Каждый день мы ищем новые пути решения проблем. Посмотрели, что 600 молодых женщин в здравоохранении находятся в декрете. Как их вернуть? Приняли решение: если женщина досрочно выходит из декрета, то мы ежемесячно платим ей 35 тысяч рублей. Сейчас уже 48 сотрудниц вышли на работу, в первую очередь в первичное звено здравоохранения.
Таких подходов много. В этом году мы пошли на беспрецедентный шаг – выделили 700 млн рублей на приобретение квартир для врачей. То есть у меня 181 ставка была пуста в ЦРБ по области. Выделили 700 млн на приобретение жилья, чтобы на это жильё привлечь врачей.
— Приезжают?
— Конечно. Месяц назад 58 человек уже нашли.
— Насколько эффективно показала себя вакцинация? Многие регионы делают её обязательной для отдельных групп населения. Вы возглавляете область, где её ввели для лиц 60 лет и старше. Это даёт эффект? Всё‑таки обязательную вакцинацию многие воспринимают как ещё одну ограничительную меру, сразу начинается паника: неужели всех будут заставлять?
— Я выборное лицо, меня выбирали люди. И я чётко понимаю, что любые ограничения и запреты ударяют по мне, как по человеку, за которого проголосовало большое количество людей. Но я буду это делать, потому что чётко понимаю и всем говорю – мы можем считать, что всё это ерунда, но когда приходишь в ковидный госпиталь, заходишь в реанимацию, всё воспринимается по‑другому. Когда видишь, как люди умирают: начиная с 9-летних детей и заканчивая 90-летними стариками… Когда тебе по ночам звонят дети: «Помогите». А ты помочь не можешь, потому что все койки заняты…До сентября у нас привитых болело только 1,4 %. Когда в сентябре ситуация ухудшилась, число заболевших среди вакцинированных выросло до 25–30 %. Из заболевших привитых только 10 % переходило в среднюю тяжесть. И только 1–2 из 3 600 болевших находились в реанимации.
Вывод: если бы все вакцинировались, заболеваемость у нас минимум в три раза была бы меньше. Вот вам эффект. Но я согласен, что ограничительные меры вызывают эмоциональность, с которой нужно работать – больше объяснять людям через все каналы коммуникаций.
— Перед новогодними праздниками многие строят планы на каникулы, будут ли введены какие‑то дополнительные ограничения на уровне региона?
— Я очень не хочу этого делать. Всё на самом деле зависит не от меня. Я лишь буду реагировать на изменение ситуации. Если всё станет лучше – я за то, чтобы Новый год у нас был обычным Новым годом.
В идеале Новый год белгородцы должны провести так же, как и прошлый, когда у нас в области заболеваемость практически не увеличивалась. Люди встречали праздник дома, гуляли по улицам, дышали свежим воздухом, соблюдали масочный режим. Я очень хочу, чтобы у нас и эти новогодние праздники прошли в таком же формате.
— Что будете делать, если ситуация ухудшится?
— Буду действовать по ситуации. Есть ценность праздника, а есть ценность человеческой жизни. Мы должны исходить из этого.
— Недавно вы уволили своих заместителей. Там была история с передачей квартиры и не совсем понятно, чем всё кончилось. Была проверка. Каков результат и, раз уж такое случилось, устраивает ли вас работа остальных ваших коллег – заместителей?
— Была нашумевшая история с квартирой для одного из моих заместителей, приватизированной на ребёнка. История близка к завершению, и эту квартиру передадут в собственность Белгородской области. Есть процесс в прокуратуре по этому поводу, и собственники приняли решение вернуть квартиру государству. Это первое.
Второе – вы знаете, я приехал из другого региона. Несколько человек, которых я пригласил, также прибыли работать из других субъектов страны. И у меня есть опыт, каким образом решается жилищная проблема. Решение принял, мы его сейчас оформляем. Частично будем выплачивать компенсацию за аренду жилья. И точка. Давать квартиры в социальный наём, чтобы их затем приватизировали, – при мне такого не будет!
Почему? Чиновник такой же человек, как и все. Но в обществе велик запрос на справедливость. Есть претензии к работе органов власти. Поэтому для меня главный приоритет в обеспечении квартирами врачей, полицейских. Надеюсь, мы подойдём и к тому, чтобы жильё могли получить педагоги, учителя.
А чиновники… Не могу сказать, что у них очень высокая зарплата. Но, с другой стороны, ситуация такая, какая есть – будем компенсировать аренду. Да, у меня сократится количество высококвалифицированных специалистов, желающих работать. Но будем выходить из ситуации другими путями: привлекать как можно больше местных специалистов – в этом направлении запрос у населения Белгородской области очень большой.
— Ваш регион один из пилотных, где планируется онлайн-продажа рецептурных лекарственных препаратов. Готова ли Белгородская область и есть ли понимание, как всё будет происходить технически?
— Конечно, есть. Одно из наших главных направлений в борьбе с ковидом – развести потоки. В октябре 2021 года 58 тысяч белгородцев закрыли больничные. Понимаю, что здоровый человек шёл в больницу его закрывать — и это угроза. Сейчас мы внедрили механизм дистанционного закрытия электронного листка нетрудоспособности.
Электронные рецепты – более сложная задача. Плюс мы идём ещё дальше (чем другие пилотные регионы) и хотим, чтобы льготники не приходили за продлением рецептов.
Хочу, чтобы наши льготники по итогам 2022 года не просто в онлайн-формате получали свои рецепты, но и через сутки им приносили все льготные лекарства домой. Мы приняли решение и впервые в истории заложили на 2022 год 100%-ное обеспечение этой категории всеми положенными препаратами. Я считаю, что человек не должен думать о том, как достать лекарства. Почему он должен ходить по аптекам?! Лучше мы дополнительные средства направим, доплатим за доставку, но это будет происходить незаметно. Нажал на кнопку, получил электронный рецепт и через сутки тебе всё принесли. Я хочу добиться этого.
— За всё время был ли вопрос, который поверг вас в шок. То есть вы даже не ожидали, что такая проблема есть?
— Таких вопросов много. Самый яркий случился, когда я делал обход по Белгороду, ко мне в одном из дворов подошла девушка и говорит: «Вячеслав Владимирович, у меня дочь (а она стоит рядом) больна сахарным диабетом. Почему вы не заказываете мониторинг для крови?» Я говорю: «Я не понимаю, что это». Рядом маленькая девочка задирает футболку, и у неё стоит пластиковая присоска. Оказывается, при сахарном диабете нужно мерить сахар в крови порядка 15–20 раз в день. А это маленький ребёнок, и прокалывать палец столько раз тяжело. Оказывается, есть разработка, которая позволяет поставить такой прибор. Расходников хватает на две недели. Мама автоматически на телефон получает данные об уровне сахара в крови ребёнка. Это не просто удобно, это круто! Но с точки зрения российского законодательства на данный момент это необязательный элемент для лечения данной категории людей.
Когда она мне всё это сказала, я сначала не поверил. Я начинаю разбираться и понимаю, что она права. У нас 536 таких детей. Мы приняли решение, поменяли региональное законодательство, а с октября приобретаем данный вид оборудования и расходники за счёт областного бюджета и передаём родителям.
— Вы один из самых спортивных губернаторов. Каждое утро начинаете с пробежки?
— Я не спортсмен, просто занимаюсь физкультурой. Поэтому каждый день стараюсь пробежать 8–10 км. Но я делаю это в удовольствие и рад, что ко мне присоединились жители, и теперь бегаю не один.